ГРАФИЧЕСКИЕ РАБОТЫ ИЗ ПРОЕКТА ВЕЧНОЕ СИНЕЕ АЛЕКСАНДРА МОРТАЕВА В L.E.GALLERY
В декабре 2020 года в красноярском музейном центре «Площадь мира» состоялась выставка «Вечное синее» художника Александра Мортаева. Масштабная экспозиция с инсталляциями и графическими работами автора открывает взор на мир, который не хотят видеть, но который существует и живет.
В ментальной географии представленного художественного исследования можно выделить две отправные локации: таежный район Горная Шория и красноярский рынок «КрасТЭЦ». Автор проекта связывает обе территории через драму родовой памяти потомка кочевой культуры. В первом случае речь об исторической родине Александра Мортаева, во втором — о городе, где он живет сегодня. Погружаясь в повседневность, автор стремится различить архаические глубинные структуры, скрывающиеся и молчащие под поверхностью базарного гула на окраине сибирского пост-индустриального поселения.
Через пристальное вглядывание в банальную синтетическую поверхность рыночной палатки художник старается распознать «Вечное Синее Небо» — высшее божественное начало для всех тюрко-монголов Центральной Азии. На этом дальнем горизонте, который граничит с «синевой иных начал», Александр Мортаев и рефлектирует свою этническую принадлежность к шорцам — небольшому тюркоязычному народу на севере Алтая. Однако столь существенная для автора этнокультурная идентика проявляется в проекте неявно, без поверхностного этнографизма. Его «достижение истока» совершается на универсально-отстраненном визуальном языке.
При этом фотографическая нейтральность, гиперреализм изображения оттеняют какую-то грандиозную тишину «сна». Так, смотря на композицию «Светоцвет», вспоминаешь центральную мизансцену фильма «Кладбище великолепия» тайского космополита Вирасетакула, где в летаргической палате солдатского госпиталя вибрирует подобный суггестивный аффект. Там цветные переливы ночных светильников-«антенн» словно выуживают из глубины коллективного сна драгоценную интонацию «мифической» сердечной нежности, что растворяет географические, этнические, временные и культурные границы.
Ночной рынок — тоже сновидческая реальность, в которой приоткрывается бессознательное длинных дорог и городских окраин. Очевидно, сегодня продвигаться к сакральному измерению можно только в апофатической, «негативной», «обскурантистской» стратегии. Художник как бы выключает свет, чтобы уловить остаточную «реликтовую» флуоресценцию вещи из внутреннего космоса. (Возможно, это из космо-общечеловеческой памяти).
В своей «затемняющей» графике Мортаев, то ли «археолог неба», очищающий от земли артефакты иных миров, то ли «астроном повседневности», захватывающий глубинным взглядом смутные объекты желания. Он помещает предметы в особое метафизическое пространство. Феноменолог Мерло-Понти называл это состояние «пространственность без вещей»: «Именно это происходит ночью. Ночь не является объектом передо мной, она меня окутывает, пронизывает все мои ощущения, душит мои воспоминания, почти стирает мою личную идентичность. ...она касается меня как таковая, а ее единство — это мистическое единство манны. Даже крики или далекий свет обитают в ней как-то расплывчато. Она живет вся целиком, это чистая глубина без плоскостей, без поверхностей, без расстояния, отделяющего ее от меня. ... именно в сердцевине ночного пространства я с ним и соединяюсь». Стратегия ночного видения развертывается — «чтобы добраться до сердца вещей, превращая себя в мир, а вещи — в плоть».
Многое на рисунках Мортаева упаковано, завернуто, запеленато. В серии «Полог» сквозь складчатость попоны ощущается шевеление «синей куколки», из которой рождается-просыпается неизвестная телесность. В складках ткани можно увидеть и лицо. Особо изощренный глаз способен выглядеть в далекой голубизне проекта сугубо западный след от «Девушки с жемчужной серёжкой» Вермеера. В синеве ее тюрбана определенно сквозит не растворяемая в темноте времени вечность. Через анфиладу черных квадратов летит, вращаясь скалистым астероидом, комок «космического сора», донося холодное послание звездного неба. Хотя вслед за глубокой ночью и наступает белый день, он так же абстрагирует — засвечивает или затуманивает, — положение вещей. Заряженные космо-номадическим синдромом предметы выносит из дома в пустоту. Прикрытые черными и голубыми покровами, они не расстаются с тайной даже при свете дня.
Куратор выставки «Вечное Синее» Сергей Ковалевский